Сейчас мой мозг вполне прояснился, и я могу обдумать случившееся. Абсурдно было бы полагать, что дело просто в слабохарактерности и силе привычки. Вчера я пытался объяснить ситуацию таким образом, но эта версия уже не годится. Происходит нечто более глубокое и страшное. Меня потянуло прочь от Марденов, от карточного стола так, словно кто-то тащил меня на веревке. Я больше не могу скрывать это от самого себя. Злая женщина накинула на меня петлю. Я в ее когтях. Но я должен собраться с духом, с мыслями и решить, как выбраться из западни.
Но каким же я был слепым дураком! В своем исследовательском энтузиазме я прямиком угодил в яму, хотя подготовленная ловушка даже не была ничем прикрыта. Ведь мисс П. сама предупредила меня! Вот я перечитываю записи в дневнике: она же сразу сказала, что, завладев субъектом, может заставить его желать что угодно по ее воле! И она действительно завладела мною. И в настоящий момент я всецело в подчинении у этого создания с костылем. Я должен являться, когда она желает. Я должен поступать, как она хочет. Хуже того: даже чувствовать я обязан так, как ей угодно. Я испытываю к ней отвращение и страх, и все же, пока чары действуют, она, несомненно, способна заставить меня любить ее.
Единственное утешение мое в том, что те мерзкие порывы, за которые я так себя порицал, в действительности проистекают не из моей души. Насколько я могу догадываться, они порождаются приказами, поступающими от «оператора». Так, кажется, она себя называла?… От этих мыслей мне становится легче, я словно очищаюсь.
8 апреля. Да, и теперь, среди бела дня, в хладнокровном состоянии, имея время на обдумывание, я готов подтвердить все, что записал в дневник накануне. Положение мое ужасно, однако, прежде всего, нельзя терять голову. Я должен ополчить мой интеллект против власти колдуньи. В конце концов, я не безмозглая кукла я не буду плясать на веревочке, как марионетка. У меня есть энергия, разум, отвага. Какие бы дьявольские козни она ни строила, я все еще могу победить. Могу? Я должен, иначе что станется со мною дальше?
Поразмыслим здраво. Из собственных объяснений этой женщины следует, что она способна подчинять мою нервную систему. Она как бы проецирует свою личность в мое тело и обретает контроль над ним. У нее — душа-паразит; она сама паразит, чудовищный паразит. Она прокрадывается внутрь моей личности, как рак-отшельник в раковину моллюска. Я бессилен. Что же я могу сделать? Я противостою силам, о которых ничего не знаю. И не могу ни с кем поделиться своей бедой. Меня примут за сумасшедшего. Несомненно, если поднимется шум, университет сочтет, что им не требуется профессор, одержимый дьяволом. И Агата!.. Нет, нет, я вынужден бороться в одиночку.
III
Перечитал запись рассказа этой женщины о своих способностях. Один момент вызывает у меня беспокойство. Она утверждала, что при слабом воздействии субъект знает, что делает, но не может контролировать себя, а вот при сильном внушении действия становятся полностью бессознательными. Так вот, я всегда осознавал, что делаю, хотя вчера вечером сознание у меня было уже затуманено. Это, по-видимому, означает, что она еще ни разу не воздействовала на меня с полной силой. Был ли кто-то еще подвергнут такой обработке?
Да, кажется, был, и притом совсем близко от меня. Чарльз Сэдлер должен что-то знать об этом! Его смутное предостережение становится теперь понятным. О, если бы я прислушался к нему тогда, прежде чем, участвуя в сеансах, сам помог выковать звенья цепи, связавшей меня теперь! Но сегодня я увижусь с ним. Я извинюсь за свое неуместное легкомыслие. Посмотрим, что он сможет посоветовать мне.
4 часа дня. Он не помог. Я переговорил с ним, и сильное удивление, которое вызвали у него первые же мои слова, когда я попытался описательно изложить суть моей невыразимой тайны, заставили меня остановиться. Насколько я могу судить (по намекам и обмолвкам, а не из прямых высказываний), его собственный опыт ограничивается несколькими фразами или взглядами наподобие тех, которые испытал я. Собственно, то, что он сумел оторваться от мисс Пенклоуза, само по себе свидетельствует: она не трудилась над ним всерьез. Ох, знал бы он, какой беды избежал благодаря своему флегматичному англо-саксонскому темпераменту! Я же — черноволосый кельт, и когти этой ведьмы крепко вцепились в мои нервы. Удастся ли мне когда-нибудь вырваться? Стану ли я снова тем человеком, каким был всего лишь пару недель назад?
Нужно подумать, как лучше повести себя. Я не могу оставить университет в середине семестра. Будь я свободен, дальнейшие шаги были бы очевидны: я немедленно собрался бы и уехал в Персию. Но позволит ли она мне уехать? И не может ли ее воздействие достать меня и в Персии, заставить вернуться в пределы досягаемости ее костыля? Границы этой адской власти я могу определить лишь на собственном горьком опыте. Я буду сражаться, сражаться неустанно — что еще мне остается?
Я прекрасно понимаю, что около восьми часов вечера стремление увидеть ее, непреодолимое беспокойство охватят меня. Как можно избавиться от него? Есть ли способы? Я должен сделать невозможным выход из дому. Я запру дверь и выброшу ключ из окна. Но как же я выберусь утром? Ладно, потом разберусь. Сейчас важнее всего любой ценой разорвать цепь, держащую меня.
9 апреля. Победа! Все прошло отлично! Вчера в семь вечера я наскоро пообедал и заперся в своей спальне, а ключ выбросил в сад. Выбрал веселенький роман и пролежал часа три в постели, пытаясь читать, но на самом деле с ужасом, с трепетом ожидал, когда же подействует импульс вызова. Ничего такого, однако, не произошло, и я проснулся утром с ощущением, что благополучно пережил темный кошмар. Возможно, чертовка поняла, что я сделал, и отказалась от попыток повлиять на меня. Во всяком случае, один раз мне удалось ее побить, а если так, то я смогу повторить успех и еще раз.
С ключом вышла, конечно, неловкость. К счастью, в саду утром работал помощник садовника, и я попросил его забросить ключ мне в окно. Он наверняка подумал, что я просто обронил его. Ради избавления от власти ведьмы я готов запереть и окна, и двери и нанять шестерых крепких молодцов — пусть удерживают меня в постели. Любые способы хороши… Я не сдамся!
После полудня получил записку от миссис Марден — приглашение навестить ее. Я и сам хотел зайти к ним, но никак не ожидал, что там меня застанут плохие известия. Выяснилось, что Армстронги, которых Агата ожидает со дня на день, должны вернуться из Аделаиды на «Авроре» в ближайшее время и они прислали ей и миссис Марден письмо, предлагая встретиться в городе. Отсутствовать они, вероятно, будут месяц-полтора, а поскольку «Аврора» прибывает в среду, ехать им нужно немедленно — то есть завтра, если они успеют собраться. Утешает меня только то, что после их возвращения уже ничто не будет стоять между мной и Агатой.
— Я хочу, чтобы ты сделала кое-что, Агата, — сказал я, когда мы остались с нею наедине. — Если вам случится встретиться с мисс Пенклоуза, в городе либо здесь, обещай мне никогда больше не позволять ей вводить тебя в месмерический транс.
Агата широко раскрыла глаза:
— Странно! Только на днях ты говорил, как все это было интересно, как ты хочешь довести до конца свои эксперименты!
— Верно, однако с тех пор я изменил свое мнение.
— И больше не будешь этим заниматься?
— Не буду.
— Как я рада, Остин! Ты сам не видишь, каким стал бледным и усталым за последние дни. На самом деле главное, из-за чего мы не хотели ехать в Лондон, — твое состояние. Мы боялись оставлять тебя одного, когда ты так удручен. И вел ты себя порой так странно, особенно в тот вечер, когда оставил бедняжку профессора Пратт-Хэлдейна играть вместо себя. Я убеждена, что эти опыты плохо сказываются на твоих нервах.
— Я теперь тоже так думаю, дорогая.
— И для мисс Пенклоуза они тоже даром не прошли. Ты слышал, что она больна?
— Нет.
— Миссис Уилсон рассказала нам об этом вчера вечером. Она называет это заболевание нервной горячкой. Профессор Уилсон должен вернуться на этой неделе, и миссис Уилсон, конечно, очень беспокоится, чтобы мисс Пенклоуза выздоровела к его приезду, ведь у него намечена целая программа опытов, и он просто жаждет их осуществить.